isadora duncan virtual museum
end ` texts `` english ` русский
А.Панов ГАРМОНИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ
http://idvm.chat.ru/texts/4139.htm#begin
Двоемыслие так могло бы и остаться литературной выдумкой Джорджа Оруэлла, если в этом состоянии не проживали большинство людей как сегодня, так и в далёком прошлом. Существуют целые кланы "психологов", заявляющих, что жить по праведности - это, конечно же, замечательно, но на деле нужно просто приспосабливаться, - повседневная реальность следует совершенно другим жестоким законам. Сам Оруэлл, в романе "1984", то ли в шутку, то ли всерьёз, приходит к пессимистическому заключению о невозможности какого-либо позитивного общественного развития вообще. Стадо у него - это самостоятельная и самоорганизующаяся единица, живущая своей собственной жизнью и игнорирующая любые идеи и моральные ценности любого отдельно взятого индивида. Натура человеческая берёт своё, и власть толпы всегда разрушает любые позитивные стремления. Ложь и насилие - нормативы социума, так и к чему же питать иллюзии? Педагогика в глубоком нокдауне. Чему учить и как воспитывать подрастающее поколение, если "ложь - это правда"? Не нужны идеи, долой идеалы, нужно жить без излишних притязаний. Да, человек, вроде бы, не скотина, и чем-то отличается от насекомого, но это мелочи, легко преодолимые посредством того же двоемыслия. "Законы не могут быть идеальными" - заключение очевидное, однако следствия из него могут быть принципиально различными. Можно отдать законы на откуп плебсу, утвердить тем самым охлократическую власть толпы, и в результате остаться на уровне организации сообщества насекомых. А можно поговорить о совершенствовании законов и создании этих законов исходя из идей и идеалов, и вроде бы, тем самым, сохранить свой человеческий облик. Но кому это нужно, и для кого всё это вообще возможно? Для такого, по крайней мере, нужно очень хорошо себе представлять, что идеал - это отнюдь не словечко из лексикона воспитанниц Смольного института благородных девиц, а полноценная научная категория. Нет более грустного зрелища, чем публичные рассуждения людей о справедливости и свободе, при полном отсутствии цивилизованного и именно научного мировосприятия. Ослиные уши двоемыслия так тогда вываливаются, что за ними бывает лица не разобрать. Кто-то когда-то придумал, что есть-таки истина в последней инстанции, и называется она Библия. Из неё-де можно почерпнуть и правильные законы, и принципы справедливого устройства. Мысль эта, как ни прискорбно, давно уже стала благодатной почвой для массового психоза. Оно бы, конечно, и славно, если бы только не замечать того, что религия столь же давно погрязла в подтасовках и нетерпимости, гендерной сегрегации, межконфессиональной вражде, неприятии не то чтобы инакомыслия, а и самой природы человека. Из Библии, так получается, стоящие законы почерпнуть можно весьма и весьма сомнительно. Да, немало там говорится и об истинных ценностях, но являются те ничуть не производными из теологических постулатов, а нравственными императивами, выработанными в результате длительной эволюции человеческого сознания и обоснование которых можно обнаружить в положениях научной этики. Уточнение "научной" приходится давать всегда, дабы отделить эту конкретную этику от всего "многообразия" прочих. В условиях повальной философской безграмотности, как-то приходится каждый использованный термин и бесконечно повторять, и раскрывать по содержанию. Массы в большинстве своём не только не владеют подобными вопросами, но и не ведают, что есть вообще такие дисциплины как, например, метафизика и метафилософия. И что есть там такие разделы как научная этика, научная эстетика, логика и гносеология. "Незнание - сила!" Ни к чему им преподавать "глупости" в школе, а противоречия пусть преодолевают сами через двоемыслие. "Свобода не возможна, справедливое общественное устройство утопично, гармония порочна", - вот тот самый краткий перечень самых грандиозных маргинальных лозунгов. "Рабство - это свобода!" Пора уже, пора бы подумать о массовом философском ликбезе, пока не стало слишком поздно... Да, безусловно, достижение на практике абсолютных категорий, не возможно, но кто сказал, что к этому не нужно даже и стремиться? Если есть ценная идея, то к ней ведь можно и приблизиться. В чём, допустим, феномен анекдота? Не только и не столько в том, что это смешно и что это есть продукт народного творчества. Главное здесь то, что, проходя через цепочку постоянных пересказов и повторений, анекдот приходит к совершенству по форме, а посредством отсеивания в естественном отборе, оставшиеся произведения подходят к совершенству и по содержанию. Метафизику рождения анекдота изучали когда-то ещё древнегреческие философы, но есть опасения, что о существовании этих трудов многие люди даже и не догадываются. В искусстве же, что и в обществоведении. Не возможна в реальности абсолютно прямая линия, - это всего лишь идея. Но приближаться к ней можно максимально, и будет это приближение к идеалу. Рано или поздно будет раскрыт секрет и идеальность "золотого сечения". Гармонические сочетания заложены в основе истинно научной эстетики. Гармонический закон можно отыскать всюду и во всём. Но, нынешней "модерновой" эстетике гармония уже не нужна. Эстетика пустоты и эстетика помойки захлестнули с головой современное искусство. Одни "исполнители" с упоением демонстрируют зрителям пустую сцену, другие с неимоверной гордостью выставляют в манежах собственные нечистоты. "Танец должен трогать за душу", - говорит нам с телеэкрана известная балерина Майя Плисецкая. Что же, замечательно. Вот только что именно понимать под всем этим? Кич и разрушение ведь тоже "трогают". Да только могут ли они стать объектами искусства? Почему вдруг, и так ли точно, трогают слушателей "Хорошо темперированный клавир" Баха и этюды Шопена, ничего не декларирующие, и написанные, казалось бы, только для упражнения пальцев музыканта? Вне канонов чистой эстетики знаменитая балерина заплутала в лабиринтах двоемыслия. "Классический балет - это искусство!" - вот вам и ещё один сомнительный лозунг. Почему только, как ни странно, всё меньше и меньше разницы остаётся между классическим балетом и художественной гимнастикой? Сильно не хочется балетным людям становиться спортсменами или циркачами, но сегодня и у них самих уже подчас возникают сомнения в том, что можно тронуть душу зрителя, вращая тридцать два фуэте или выпрыгивая над сценой в безупречном гимнастическом шпагате. Странное то было бы зрелище, если бы музыкант на сцене бесконечно и виртуозно наигрывал гаммы, а ещё к тому же подбрасывал свой музыкальный инструмент в воздух, пытаясь при этом извлечь какие-либо благообразные звуки. Голая виртуозность - это для цирка, физические достижения - для спорта, душевные волнения актёра - для драматического театра. Сколь экзальтированной не была бы танцовщица, когда нечего рассказать языком танца, никакие пантомимические ужимки ей нисколько не помогут. И если не заключать в танец грандиозную идею "двигать задом", то очевидно, нужно и можно отыскать какую-либо другую идею получше. Язык танца тогда становится здесь не то чтобы "священной коровой", но именно той самой идеей, к которой по сути дела можно и нужно стремиться. Так только и можно прийти к пониманию чистого искусства, к тому обстоятельству, что человек выражает свои чувственные переживания именно абсолютно разными и самодостаточными средствами. Полифония важна и необходима, но если это музыка, то ничто случайное и искусственно привнесённое в саму музыку здесь более не нужно. А если это танец, то так же необходимо говорить именно о танце в чистом виде, самоценном исключительно в самом себе. Танец должен быть не только эстетичным, но и должен подчиняться в своей структуре всем абстрактным гармоническим законам. И уж, на сколько он сможет приблизиться к Абсолюту по форме, вне всякого содержания, которого нет и в чистой музыке, - это мы сможем прояснить только явно воспринимая всё увиденное нами. Воспринимая чувственные переживания танцора, положенные на музыку, но именно через танец выраженные, воспринимая танец в чистом виде, и "слушая" язык танца таким, каков он есть, вне чего-либо наносного или побочного.
ps
Платон сказал, что танцевание (orchesis) "было инстинктивным желанием объяснять слово жестами всего тела".
Plato said that dancing (orchesis) "was the instinctive desire to explain
words by gestures of the entire body".
“The Eleusinians have a temple of
Triptolemus, of Artemis of the Portal, and of Poseidon Father, and a well called
Callichorum (Lovely dance), where first the women of the Eleusinians danced and
sang in praise of the goddess.
The third branch from the straight road is on
the right, and leads to Caryae (Walnut-trees) and to the sanctuary of Artemis.
For Caryae is a region sacred to Artemis and the nymphs, and here stands in the
open an image of Artemis Caryatis. Here every year the Lacedaemonian maidens
hold chorus-dances, and they have a traditional native dance.
On their
market-place the Spartans have images of Apollo Pythaeus, of Artemis and of
Leto. The whole of this region is called Choros (Dancing), because at the
Gymnopaediae, a festival which the Lacedaemonians take more seriously than any
other, the lads perform dances in honor of Apollo.
Going forward about a
stade from the grave one sees traces of a sanctuary of Artemis, surnamed Cordax
because the followers of Pelops celebrated their victory by the side of this
goddess and danced the cordax, a dance peculiar to the dwellers round Mount
Sipylus.” Pausanias
http://www.mlahanas.de/Greeks/Dance2.htm
*
http://idvm.eu5.org ` http://idvm.w.pw ` http://idvm.chat.ru ` http://idvm.narod.ru
http://idvm.ru.tf ` http://idvm.ya.ru ` http://duncanmuseum.ru.tf
http://duncan.boxmail.biz ` http://r812.eu5.org
© open resource