Анри Труайя.
Балерина из Санкт-Петербурга.
1905 год был ознаменован в России не только военными и политическими
событиями, но и опасным отклонением артистического вкуса у
интеллектуалов, взыскующих сомнительных новинок. Американская
танцовщица Изадора Дункан [20 - Правильная транскрипция этого имени –
Изадора Данкан. Произношение фамилии на французский лад (из которого
Есенин произведет ласковое «Дунька»!) утвердилось в России, вероятно,
как более благозвучное, форма же «Айседора» появилась, вероятно, из-за
желания «более точно» передать это имя по-русски, в описываемый период
эта форма на равных сосуществовала с правильной (так, балетный критик
Андрей Левинсон писал «Изадора»), но победила, вероятно, более звучная.
(Прим. пер.)], завоевавшая Париж и Берлин, и предприняла теперь поход
на северные европейские столицы. Ее появление в Петербурге оживило
споры между консерваторами и новаторами. Многочисленные зрители,
алчущие оригинальных сенсаций, кричали «ура!» эволюции от сильфид к
босым ступням и струящимся вуалям. Она не носила трико, надевала тунику
на обнаженное тело, выставляла напоказ голые ноги и танцевала под
музыку, для танцев не предназначенную, что давало ее движениям еще
большую свободу. В контраст этому языческому празднеству тела правила
классического балета казались исполненными обветшалой строгости и
холодности. Апологеты Изадоры заявляли, что она привнесла в хореографию
такую же новизну, как французские импрессионисты в искусство живописи.
Мариус Петипа не посетил ни одной выставки новомодных любимчиков
петербургских салонов. Но он внимательно читал рецензии в газетах и
журналах, вслушивался в рассказы тех, кто видел Изадору во плоти, и не
упускал случая предостеречь собеседника, какой ущерб для театральной
жизни страны может таить появление этой чаровницы-искусительницы.
– Это не танец, – внушал он. – А всего-навсего мимика, дурно
списанная с античности, гимнастический дивертисмент, не имеющий
будущего! Ну что ж… Ходите, любуйтесь на нее! Только не вздумайте ей
подражать! Ее легкость завлечет прямо в пропасть!..
В отличие от Мариуса Петипа, я видела Изадору на сцене и разделила его
точку зрения об этой жрице стихийного танца, хоть и таила надежду, что
все же есть чему поучиться у этого бунта женского тела против
традиционных требований. Я робко изложила перед своим почтенным
маэстро, который становился все более скептическим, гипотезу, что после
бурной рекламы, которой нам прожужжали все уши, все успокоится и
классический танец вновь обретет свой престиж, глотнув освежительного
воздуха. Реакция Петипа на этот оптимистический прогноз была мгновенной:
– Танец не нуждается ни в каком освежении! Вот танцовщикам и
танцовщикам, тем, не спорю, нужно обновлять свои силы! А удастся им это
только путем углубленного изучения классики, а не попытками улучшить
выдумками балаганных шутов!
Будущее показало, что он прав – как мне показалось, на следующий год
интерес публики к Изадоре Дункан поутих, а к спектаклям классического
репертуара, напротив, возрос. Но этот реванш не обрадовал Мариуса
Петипа. Он был так утомлен и обескуражен, что предпочитал сидеть дома,
довольствовался чтением одних только аршинных заголовков в газетах,
более не отвечал на письма и жаловался на сырость и холод, которые
сковывали его члены. Дочь Вера страдала хроническим кашлем. Климат
Санкт-Петербурга не сулил ничего хорошего ни ему, ни ей. Мариус Петипа
решил отправиться с семьей в Гурзуф. Он любил удаляться на этот
маленький крымский курорт, чтобы немного отдохнуть от обязанностей
своей слишком насыщенной карьеры. И то сказать, в столице его не
держало более ничто. Если время от времени на мариинской сцене ставили
его балеты, то это в память о его былых успехах и даже не
консультируясь с мастером по поводу изменений, которые он желал бы
внести в свою привычную хореографию. Так что маэстро с легким сердцем
устремлялся навстречу солнцу и забытью на черноморских берегах.
http://bookz.ru/authors/anri-truaia/balerina_027/page-6-balerina_027.html
..texts
http://idvm.narod.ru
http://troul.narod.ru/center.htm
..index