..texts

Эдуард ХЛЫСТАЛОВ 
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО АЙСЕДОРЫ

Айседора Дункан родилась в бедной семье в Америке. Отец оставил семью на жалкое существование. Девочка с юных лет мечтала стать великой танцовщицей. Не имея средств на учёбу, она искусство танца постигала самостоятельно. На родине сделать карьеру девушке не удалось, и она с матерью приехала в Париж.

Рано утром в золотых лучах восходящего солнца на гранитных плитах Академии под широкими кронами цветущих каштанов появилась юная фея неземной красоты. Она сбросила лёгкую одежду и медленно начала танец молодости, целомудрия и вечной весны. Обнажённую фею и её восхитительные движения увидели случайные прохожие, но и этого оказалось достаточно, чтобы о ней заговорил Париж. На следующее утро площадь заполнили десятки, потом сотни парижан, на утреннюю русалку смотрели тысячи людей с балконов домов, сверкали вспышки фотоаппаратов.

Бойкие репортёры писали: «Мисс Дункан танцует с голыми ногами, без пуант, без трико, без... всего. Только изредка прозрачная накидка покрывает её лёгким лиловым облаком».

Изумительная внешность, тонкий ум, огромное трудолюбие быстро сделали её популярной в Европе, а затем и любимой актрисой во многих странах мира. Она стала не просто великолепной исполнительницей танцев, она внесла в искусство хореографии своё современное видение балета, разработала целое направление в этом виде творчества.

Залы, где она выступала, были буквально забиты зрителями, деньги к ней текли, как из водопроводного крана, сколько захочет, столько и будет.

Начались триумфальные гастроли по всему миру. Восхищённые поклонники носили её на руках, засыпали цветами и богатыми подарками. Ей дарили дома, картины известных мастеров, редчайшие драгоценности. У неё вымаливали любовь великие скульпторы, режиссёры, писатели, но для всех она была святая девственница.

- Ваш классический балет несёт фальшивые позы и уродливые дижения, - доказывала она своим соперницам. - Танец- не случайное сочетание нескольких искусственных движений. Ходит ли кто-нибудь в жизни на пуантах или поднимает ногу выше головы?! Всё это неестественно и, следовательно, некрасиво и надуманно. Всё зло в условностях, придуманных обществом, в жизни и на сцене.

Айседора неоднократно повторяла, что тело человека- это и есть сам человек, и закрывать его, не обнажать те или иные части тела, не любоваться ими - ужасное преступление. Поэтому она танцевала босиком в прозрачной греческой тунике, давая возможность зрителям восхититься красотой её совершенной фигуры.

Несмотря на триумф, её жизнь праздником не назовёшь. Только одна она знала, сколько пота и слёз пролила, истязая себя бесконечными репетициями, шлифуя каждое движение. Ей 25 лет, а она не замужем.

В апреле она гастролировала в Будапеште. Под окнами гостиницы жемчугом кипела персидская сирень. В опере давали «Ромео и Джульетту». Ромео был прекрасно сложён, красив, горяч, с чёрными вьющимися волосами и белоснежной улыбкой. Он влюбился в Айседору с первой минуты. Забыв о гордости, он часами простаивал под её окнами, умоляя о свидании. Ей приснился сон, что она выйдет замуж за Ромео. Она по-детски верила приметам. При встречах с Ромео она теряла голову. В один из поздних вечеров он тайком пробрался через комнату её матери к ней. Прогнать его у Айседоры не хватило сил. От разгоревшейся страсти у него начались обмороки. Видеть его муки было выше её сил. Она уступила его желанию...

В те дни она буквально царствовала на сцене. Публика сходила с ума. Газеты захлёбывались от восторга. Но Ромео её оставил. Она попала в нервную клинику.

Прошло много времени, прежде чем танцовщица появилась на сцене. К жизни её возвратил Крег, художник, режиссёр, мужчина с лицом святого. У них родилась дочка Дидра. Айседора узнала о неверности Крега и рассталась с ним.

Появился в её жизни миллионщик Зингер, совладелец фирмы швейных машинок. У них родился Патрик, небом данный ангелочек с золотистыми кудряшками. Кажется, теперь у неё было всё, любимый муж, дети, богатство.

Но судьба была слишком сурова к великой танцовщице. В автомобильной катастрофе погибли её дети. Шофёр не справился с управлением, на мосту вышел из неё, она покатилась назад и упала в реку Сену.

Зингер попал в нервную клинику. Дункан родные не отпускали ни на шаг, боясь, что она покончит жизнь самоубийством. Все гастроли были отменены, с танцовщицы недобросовестные импресарио взыскивали неустойки через суд. Её финансовые дела шли всё хуже и хуже. Зингер возвратился в свою семью.

Однажды в ветреную холодную погоду Айседора шла по кромке песчаного берега. Море штормило, отдыхающие попрятались по домам. Неожиданно в круговерти волн и пены она отчётливо увидела личики погибших Дидры и Патрика и, не раздумывая, бросилась к ним. И когда осталось протянуть руки, личики детей исчезли. Она боролась с волнами, молила небо, чтобы оно смилостивилось. Чья-то сильная рука вытянула её на берег, где она лишилась чувств. Сколько она пролежала, не помнила. Очнулась она в сумерках от прикосновения к ней неумелых рук. Она открыла глаза и увидела смущённое лицо своего спасителя. Это был итальянский юноша. Задыхаясь от страсти, он что-то шептал, торопливо целовал ей губы. Она закрыла глаза и подчинилась его желанию...

У неё родился мальчик, который через несколько часов умер на руках. Её творческие и финансовые дела шли всё хуже и хуже. Она стала нарушать спортивный режим, употреблять спиртное. Публика стала забывать «великую босоножку».

В конце 1920 года её пригласили приехать в Советскую Россию, обещая хорошие условия. И она решилась поехать в страну, где от голода и болезней умирают десятки тысяч людей, зимой не работает паровое отопление, на улицах бесчинствуют толпы опасных преступников и беспризорников. Она решает в нашей стране открыть танцевальные школы и учить детей рабочих танцам, пластике, красоте движений.

21 июля 1921 года Дункан приехала в Москву. На улице Пречистенке ей Дзержинский предоставил особняк. В просторных залах с золочёной лепниной, мраморной лестницей, со стенами, обитыми розовым атласом, и огромными настенными зеркалами она разместила свою школу.

3 октября её переводчик, чтобы развлечь танцовщицу, привёз в студию художника Якулова, у которого собралась дружеская компания. Все выскочили навстречу, восхищаясь её необычным платьем и причёской, и когда поутихли, представили молодого блондина в светло-голубом костюме. Нисколько не робея, он щёлкнул каблуками, поцеловал протянутую руку и назвал своё имя.

- Сергей Есенин, поэт, - и улыбнулся с юношеской непосредственностью.

- Ангел! - царственными руками она обняла крепкую фигуру поэта и поцеловала в губы.

ДЕСЯТКИ лет об этой встрече двух великих людей пишут газеты и журналы всего мира, созданы поэмы, многочисленные кинофильмы, изданы сотни книг, и никто не ответил на вопрос: почему Дункан, не зная русского языка, назвала Есенина ангелом. Многие считают, что она назвала его за внешний вид. Расшифровать это просто. В воспоминаниях подружки поэта Г.Бениславской дата 3 октября указана как день знакомства Есенина и Дункан, а это и день рождения поэта. Кто-то сказал об этом танцовщице...

Случайная встреча сблизила их, несмотря на то, что танцовщица была на 18 лет старше поэта, они стали мужем и женой.

Айседора быстро разобралась в творчестве Есенина, отношении к нему властей, преследовании его ОГПУ НКВД. Его не раз уже арестовывали, держали во внутренней тюрьме и политической Бутырской тюрьме. Она решила спасти поэта «для России». Она выхлопотала разрешение выехать Есенину за границу. Они побывали во многих странах Европы, плавали в Америку. Там Есенин проживал в роскошных виллах, отелях, санаториях, много и продуктивно работал, но он без России жить не мог, он предпочитал трущобы Родины. 3 августа 1923 года им удалось возвратиться в Москву.

Айседора выехала на гастроли на юг, поэт остался дома, намереваясь догнать Дункан. Однако не поехал, и они расстались. Двум выдающимся личностям оказалось душно жить вместе, тем более, Айседора постоянно ревновала поэта.

Власти не сдержали обещания открыть танцевальные школы для Дункан. Истратив в России оставшиеся деньги, потеряв надежду на любовь Есенина, в 1924 году она навсегда уехала во Францию. Так она жила всеми забытая, никому не нужная. Узнав о гибели любимого, Дункан телеграфировала в парижские газеты:

«Трагическая смерть Есенина причинила мне глубочайшую боль. У него были молодость, красота, гениальность. Не удовлетворённый всеми этими дарами, его отважный дух искал невозможного. Он уничтожил своё молодое, прекрасное тело, но дух его будет вечно жить в душе русского народа и в душе всех любящих поэзию. Протестую против легкомысленных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже. Между Есениным и мною никогда не было ссор, и мы никогда не были разведены. Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием».

В январе 1926 года она писала:

«...Смерть Есенина потрясла меня, но я столько плакала, что часто думаю о том, чтобы последовать его примеру, но только иначе - я пойду в море...»

Изредка Дункан приглашали в богатые дома, скорее из-за жалости, но смотрели и принимали её с сожалением. Белоэмигрант Пётр Маргани писал о последних днях её жизни:

«Низкий розовый дом привлекал наше любопытство. Широкая терраса его доходила до самой дороги, и лошади пользовались случаем почесать свои морды о железные перила... Ниццские жители никогда не видели таких странных наездников. В ярких черкесках, при полном оружии мы, без сомнения, представляли для мирного гражданина Лазурного берега поражающее зрелище... Русская фирма стала привычной для французов. Сентиментальные девушки в светлых спортивных платьях забрасывали нас, хохоча, охапками диких роз из окон кокетливых вилл, выкрикивая с забавным акцентом: «Вив козах!»

У розового домика мы всякий раз придерживали коней, а порой, приподнявшись на стременах, шарили глазами террасу и внутренность открытой стеклянной двери. Желающие увидеть таинственную женщину, о которой много говорили, превратилось в жгучую необходимость. В одиноком доме жила отшельницей знаменитая танцовщица Айседора Дункан.

Был воскресный вечер. В воздухе пахло каштанами и кипарисом.

? Какая красота, - проговорил Ваня, указывая рукой на кровавое зарево, обхватившее небо у горизонта над морем. - Навеки остался бы в этой стране.

Бросив поводья на взмыленные шеи лошадей, мы ехали шагом по мягкой траве, окаймлявшей шоссейную дорогу. По берегу бродили молчаливые пары. Не найдя свободных мест на каменных скамьях, они спускались по крутым сходням к морю и пропадали в песках.

- Да, - ответил я. - Сам бы не прочь поселиться в этом земном раю... но не для нашего кармана такое удовольствие. Иное дело - американцы, англичане, у этих валюта крепкая.

- А ты возьми и женись на дочке какого-нибудь короля - ну, скажем, табачного, железного, стального или ещё какого-нибудь другого... За чем дело стало - парень ладный, с титулом.

- А сам-то ты, Ванюша, чего не попытаешь счастья? Смотри, сколько понаехало американских тёток. Графская корона, старинный род - чуть не от киевских князей...

- Я об этих вещах и не думаю, - ответил серьёзно друг. - Я влюблён... в Айседору Дункан.

- Чудак, - я не мог удержать смеха. - Ты же её не видел.

- Не видел, потому и влюблён, - ответил Ваня и хлестнул коня.

Понеслись рысью. За поворотом показалась Ницца, вся в мигающих огоньках.

- Айседора, глядите! Казаки, наши казаки!

Два женских силуэта перегнулись через перила и протянули оголённые до плеч руки.

- Очень рада, слезайте с коней, - пригласила одна из женщин с сильным иностранным акцентом. И добавила по-французски: - Милости прошу - без церемоний... я обожаю русских.

Закрепили поводья на железных прутьях нижнего этажа и «по-казачьи» запросто влезли на террасу.

Айседора не была красивой, но всё её существо хранило очарование былого великолепия. Небольшие каштановые глаза глядели ласково и печально. Длинное, немного напухшее лицо поражало необычайной бледностью, но делало её интереснее и загадочнее. Несмотря на заметную полноту, в её движениях чувствовалась та небрежная грациозность, которая присуща женщинам, избалованным непрекращающимся успехом. Маленькой красивой ручкой она откидывала на плечо беспокойные локоны тёмных волос с огненным отливом.

Нас разместили в приёмной на шатающихся креслах. Посреди комнаты стоял длинный стол, заваленный дисками и граммофонами всех марок. Через отворённую дверь виднелась скромная меблированная спальня: стульчик, кривое трюмо. Ощущалась беднота, может быть, и нужда.

- При желании вы могли нас видеть ежедневно. Увы - терраса ваша была всегда пуста, и от этого, поверьте, мы страдали чувствительно... Я хочу сказать - от невозможности вас лицезреть... Особенно печалился этой неудачей сей господин, - указал я пальцем на моего друга.

Компаньонка Айседоры оказалась русской. Звали её Ниной Давыдовой. Красивая голова с большими чёрными глазами, свежим девичьим лицом и зачёсанными слегка серебрившимися волосами.

От неё я узнал, что Дункан недавно вернулась из Советской России, что там она оставила последние свои деньги и разбитое Есениным сердце.

- Встретились у знакомых. Упросила жить с ней. Люблю её и жаль от души. Сердце золотое, отдаёт последнее. Но отдавать больше нечего - разорена. Живём впроголодь - чем Бог поможет. Друзья не показываются, брат отвернулся. Поклонники постарели, а то и померли... Прошла молодость - старость беспощадна, уже успела замести следы былого успеха... А живёт как институтка - в мечтах. Слушает танго, глядит в море и ждёт чего-то... Жалко смотреть.

На другом конце террасы сидели на плетёном диване Айседора с Ваней. Она держала его руку в своей и нежно гладила нежными, бледными пальчиками. Сощуренные глаза устремлены были вдаль, на море, губы о чём-то шептали над самым ухом Ивана.

Голова Айседоры соскользнула с Ванюшиного плеча, и она вдруг прильнула губами к его руке и, казалось, застыла в этой позе навсегда.

- Она нашла пищу своему воображению. Ваш друг ей понравился, и Айседора видит в нём воскресшего античного бога... Будет драма, увидите, - проговорила Давыдова.

УЕХАЛИ к себе под утро. Длилась влюблённость Вани ровно 15 дней. Конечно, мы больше не ездили верхом и целые дни проводили в розовом домике. Мой друг оставался там и по ночам, просиживая с Айседорой на террасе до зари. Мы приносили с собой закуски, водку и стряпали сообща в крохотной кухоньке фантастические блюда - из ничего. Затем ставили «танго» и танцевали до упаду.

Этих вечеров мне не забыть! Аргентинскому танго научила меня Айседора. Она исполняла его божественно, без кривляний, как это происходит в европейских салонах, а по-настоящему, с огнём...

Однажды, много лет спустя после смерти Дункан, пригласил я на танго Дану - хрупкую и изящную брюнетку. Когда музыка смолкла, партнёрша спросила меня с удивлением:

- У кого вы научились танцевать таким образом?

- У Айседоры Дункан, - ответил я.

- В таком случае не поражаюсь. Её профессором был знаменитый тореадор Гуашо - лучший исполнитель танго.

Моей партнёршей оказалась не менее знаменитая звезда испанского балета.

...Но Айседора была на самом деле увлечена моим другом. Вероятно, эта любовь была её лебединой песней.

- Ты самое красивое и совершенное существо, созданное Богом на земле, - объяснялась она Ване при нас, не стесняясь. - Я люблю тебя до смерти и, если бы могла, унесла бы с собой в могилу.

Польщённый и обворожённый поначалу, Иван стал тяготиться скоро надоевшей страстью стареющей женщины. Близость срывает драгоценную вуаль таинственности...

В один из воскресных дней мы сидели на морском берегу, забавляясь бросанием камешков в набегавшие пенистые волны. Я собрался рассказать какую-то шутку Нине, но услышал тревожный окрик Ванюши и повернулся к нему. Неожиданная картина представилась моим глазам. Айседора стояла по колени в воде и, несмотря на мольбы моего друга, уходила всё дальше в море.

- Вы с ума сошли, Айседора, остановитесь! - орал без результата Ваня.

Пришлось броситься за ней, как были, в костюмах. Её умоляли вернуться на берег.

- Что на неё напало? - спросил я друга, выжимая мокрые штаны, навсегда потерявшие форму.

- Бес её знает! Хотела идти к звёздам, - ответил он, отплёвывая морскую воду.

Ещё несколько свиданий, «последнее» танго... и чаша любви испита. Испита Ваней, не Айседорой. У этой последней жажда усиливалась с каждым днём. Я чувствовал надвигающийся разрыв, боялся драмы.

Ваню вызвали в Бельгию. Он попросил меня:

- Скажи Айседоре, что я улетел «к звёздам»!

- Это жестоко!

- Слушай. Пришёл я к ней в два часа. Заставила ждать двадцать минут. Давыдовой не было. Не вытерпел, постучал в спальню. Прошло ещё десять минут. Вдруг распахивается дверь, и на пороге появляется Айседора в широком плаще ярко-пунцового цвета, накинутом на голое тело. На голове красный заострённый шлем. «Что это за маскарад?» - спрашиваю с насмешкой. «Одеяние великой идеи, воплощённой в жизнь!» Думаю, обычная пустая фраза... Подходит к граммофону, ставит диск и под мелодию начинает маршировать по комнате, ну что-то вроде ритмического танца. Сначала сценка меня даже позабавила, Айседора была похожа на клоуна. Пусть себе, думаю, танцует, всю свою жизнь танцевала... На этот раз она танцевала передо мной, перед своим любимым человеком, но, к сожалению, я не сразу понял смысл её пантомимы. Когда игла дошла до середины диска, разум мой вдруг прояснился, и с досады я прежде всего хлопнул себя по голове. Звучала мелодия «Интернационала», под которую Айседора величественно отплясывала созданный в Советской России коммунистический танец. Как же я раньше не догадался - ведь шлем-то на ней был красноармейский! Сознаюсь, не смог сдержать гнева, ударом кулака разнёс из граммофона пластинку, а с неё сорвал позорный наряд. «Не сердись, милый мой, для тебя этот танец был, чтобы обрадовать твою душу. В нём вся мощь твоей родины, тебе не знакомой...» Не знаю, смеялась она надо мной или вконец вышла из ума... Добрый гений вывел меня на улицу, иначе натворил бы беды.

Я проводил Ивана. В гостинице меня ждала голубая вчетверо сложенная бумажка. На ней было выведено женской рукой: «Ивану». Оставила бумажку Айседора. «Толстая женщина с заплаканными глазами», - сказала консьержка.

Ваня вскоре погиб в автокатастрофе. В день печального известия я прочёл письмо Айседоры: «Обожаемая любовь, где ты? Зачем ты меня оставил? Вероятно, ты ушёл в дом Афродиты, к Любви - какая женщина устоит перед твоими чарами? Где ты проведёшь эту ночь? Дома тебя нет... Ничего - (написано по-русски латинскими буквами) - отдохни... Я целую твои дивные руки и твои глаза, если даже они скрывают коварство. Как я тебя люблю... Я обожаю тебя... Айседора».

Танцовщицу поджидал трагический конец. Один издатель предложил ей написать книгу о своих любовниках, обещая приличный гонорар. Айседора раздумывала. Своими откровениями она может нанести вред известным отцам семейств. Предложили ей ещё один проект, который она приняла не раздумывая.

15 сентября 1927 года она села на поджидавший её открытый спортивный автомобиль. Улыбаясь, произнесла последние в своей жизни слова:

Прощайте, мои друзья! Я еду к славе.

Водитель нажал на газ. Машина проехала всего несколько десятков метров. Красная широкая шаль с длинными концами, которую так любила Дункан, съехала с плеча и скользнула к заднему колесу авто. Вмотавшись в спицы, шаль дёрнула за горло танцовщицу. В один миг крепкая ткань переломила позвоночник и порвала сонную артерию. Смерть наступила мгновенно.

Дикая толпа отдыхающих, считая, что верёвка повешенного приносит счастье, набросилась на шаль и искромсала её ножницами на куски. Машина, в которой трагически погибла Айседора Дункан, позже была на аукционе продана за баснословную тогда стоимость - 200 тысяч франков. Долго не знали, где похоронить великую актрису. На гроб выдающейся танцовщицы был положен венок от Советского посольства. На ленте сделали надпись: «От сердца России, которое скорбит об Айседоре».

Незадолго до гибели журналисты спросили о её самом замечательном периоде жизни. «Конечно, Россия, конечно, Есенин».

http://www.hrono.ru/text/2003/hly_dunkan.html

..texts
http://idvm.narod.ru
http://troul.narod.ru/center.htm
..index