isadora duncan virtual museum
end ` texts `` english ` русский

Леонид Порицкий
Айседора Дункан. Несчастная женщина в воспоминаниях современников

Дункан Айседора (27.05.1878, Сан-Франциско - 14.09.1927, Ницца), американская танцовщица. Одна из первых современных танцовщиц, противопоставившая классической школе балета свободный пластический танец. В 1903 г. впервые выступила с концертной программой в Будапеште. Отрицая школу классического танца, Дункан выдвигала принципы общедоступности танцевального искусства, отстаивала идею всеобщего художественного воспитания детей. В своих творческих поисках опиралась на образцы древнегреческого пластического искусства, стремилась органически связать танец и музыку. Дункан отказалась от условных жестов и поз, пользовалась естественными выразительными движениями. Балетный костюм (пачку, трико) заменила свободной туникой, танцевала без обуви ("танец босоножек"). Дункан считала, что движения в танце обусловливаются "внутренним импульсом". В концертных выступлениях использовала классическую симфоническую и фортепьянную музыку, иллюстрируя танцем произведения Л.Бетховена, П.Чайковского и др. Танец Дункан близок пантомиме, он состоял из элементов ходьбы, бега на "полупальцах", выразительных жестов. Танцовщица достигала большого эмоционального воздействия на зрителя. "Свободные движения", не подкрепленные техникой танца, значительно обедняли ее искусство. Дункан не оставила системы, которая могла бы удовлетворить требованиям профессионального хореографического искусства. Основанные Дункан школы в Германии (1904), Франции (1912), США (1915) существовали недолго. Дункан гастролировала по Европе, неоднократно приезжала в Россию (1905, 1907-1913 гг.) В 1921-1924 гг. жила в СССР. В 1921 г. организовала в Москве студию (существовала до 1949), которой после отъезда Дункан руководила ее приемная дочь Ирма Дункан.
 Большая Советская Энциклопедия, т.8.

"Есенин был влюблен столько же в Дункан, сколько в ее славу..."

Летом 1921 года по приглашению А.Луначарского, наркома просвещения, Дункан приехала в Россию. В этот же день был прикомандирован к Айседоре и театральный работник, журналист И.Шнейдер: он помогал американке в организации школы танца.

Однажды, в ноябре того же года, Шнейдера остановил на улице известный московский театральный художник Г.Якулов. Кто мог предугадать, что в тот же вечер произойдет встреча двух знаменитых людей, о которых уже больше 75 лет пишут газеты и журналы всего мира и создаются поэмы, романсы, пьесы, кинофильмы, музыка, картины, скульптуры...

- У меня в студии сегодня небольшой вечер, - сказал Якулов журналисту, - приезжайте обязательно. И, если возможно, привезите Дункан. Было бы любопытно ввести ее в круг московских художников и поэтов.

Шнейдер пообещал.

Появление Дункан вызвало невообразимый шум. Через мгновение танцовщица была окружена людьми. Якулов сиял.

"Вдруг, - вспоминает Шнейдер, - меня чуть не сшиб с ног какой-то человек... Он промчался, крича: "Где Дункан? Где Дункан?"

- Кто это? - спросил я Якулова.

- Есенин... - засмеялся он.

Я несколько раз видел Есенина, но тут не сразу узнал его.

Немного позже мы с Якуловым подошли к Айседоре. Она полулежала на софе. Есенин стоял возле нее на коленях, она гладила его по волосам... Трудно было поверить, что это первая их встреча; казалось, они знают друг друга давным-давно, так непосредственно вели они себя в тот вечер.

Якулов познакомил нас. Я внимательно смотрел на Есенина. Вопреки пословице: "Дурная слава бежит, а хорошая лежит", - за ним вперегонки бежали обе славы: слава его стихов, в которых была настоящая большая поэзия, и "слава" о его эксцентрических выходках.

...Есенин, стоя на коленях и обращаясь к нам, объяснял: "Мне сказали: Дункан в "Эрмитаже". Я полетел туда..."

Айседора вновь погрузила руку в "золото его волос"... Так они "проговорили" весь вечер на разных языках буквально (Есенин не владел ни одним из иностранных языков, Дункан не говорила по-русски), но, кажется, вполне понимая друг друга.

- Он читал мне свои стихи, - говорила мне в тот вечер Айседора, - я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений!"

"На другой день, - рассказывает обо всем виденном поэт А.Мариенгоф, - мы были у Дункан.

Она танцевала нам танго "Апаш". Апашем была Айседора Дункан, а женщиной - шарф.

Страшный и прекрасный танец.

Узкое и розовое тело шарфа извивалось в её руках. Она ломала ему хребет, судорожными пальцами сдавливала горло. Беспощадно и трагически свисала круглая шелковая голова ткани.

Дункан кончала танец, распластав на ковре судорожно вытянувшийся труп своего призрачного партнёра.

Есенин был её повелителем, её господином. Она, как собака, целовала руку, которую он заносил для удара, и глаза, в которых чаще чем любовь горела ненависть к ней.

И все-таки он был только партнёром, похожим на тот кусок розовой материи, безвольный и трагический.

"Она танцевала. Она вела танец".

"И какую-то женщину, сорока с лишним лет, называл скверной девочкой и своей милою"

"Чувство Есенина к Айседоре, - пишет И.Шнейдер в книге "Встречи с Есениным", - которое вначале было ещё каким-то неясным и тревожным отсветом её сильной любви, теперь, пожалуй, пылало с такой же яркостью и силой, как и любовь к нему Айседоры.

Оба они решили закрепить свой брак по советским законам, тем более что им предстояла поездка в Америку, а Айседора хорошо знала повадки тамошней "полиции нравов"...

Загс был сереньким и канцелярским. Когда их спросили, какую фамилию они выбирают, оба пожелали носить двойную фамилию - "Дункан-Есенин". Так и записали в брачном свидетельстве и в их паспортах. У Дункан не было с собой даже её американского паспорта - она и в Советскую Россию отправилась, имея на руках какую-то французскую "филькину грамоту". На последней странице этой книжечки была маленькая фотография Айседоры, необыкновенно там красивой, с глазами живыми, полными влажного блеска и какой-то проникновенности. Эту книжечку вместе с письмами Есенина я передал весной 1940 года в Литературный музей.

- Теперь я - Дункан! - кричал Есенин, когда мы вышли из загса на улицу.

Накануне Айседора смущенно подошла ко мне, держа в руках свой французский "паспорт".

- Не можете ли вы немножко тут исправить? - ещё более смущаясь, попросила она.

Я не понял. Тогда она коснулась пальцем цифры с годом своего рождения. Я рассмеялся - передо мной стояла Айседора, такая красивая, стройная, похудевшая и помолодевшая, намного лучше той Айседоры Дункан, которую я впервые, около года назад, увидел в квартире Гельцер...

- Ну, тушь у меня есть... - сказал я, делая вид, что не замечаю её смущения. - Но, по-моему, это вам и не нужно.

- Это для Езенин, - ответила она. - Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана... и мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки... Ему, может быть, будет неприятно... Паспорт же мне вскоре не будет нужен. Я получу другой.

Я исправил цифру.

Насколько быстро были выполнены все паспортные формальности советскими учреждениями, настолько долго тянули с визами посольства тех стран, над которыми Дункан и Есенину предстояло пролетать...

10 мая 1922 года легонький самолет пробежал по аэродрому, отделился от земли и вскоре превратился в небольшой темный силуэтик на сверкающем голубизной небе".

Дети Дункан. Незаживающая рана

"Это было весной 1917 года в Москве, и только через пять лет, - вспоминает поэтесса Н.Крандиевская-Толстая, жена А.Толстого в 1917-1938 гг., - мы встретились снова, в Берлине...

- Есенин! - окликнула я.

Он не сразу узнал меня. Узнав, подбежал, схватил мою руку и крикнул:

- Ух ты: Вот встреча! Сидора, смотри кто:

- Qui est-ce? (Кто это? - фр.) - спросила Айседора. Она еле скользнула по мне сиреневыми глазами и остановила их на Никите, которого я вела за руку.

Долго, пристально, как бы c ужасом, смотрела она на моего пятилетнего сына, и постепенно расширенные атропином глаза её ширились всё больше, наливаясь слезами.

- Сидора! - тормошил её Есенин. - Сидора, что ты?

- Oh, - простонала она наконец, не отрывая глаз от Никиты. - Oh, oh!.. - И опустилась на колени перед ним, прямо на тротуар.

Перепуганный Никита волчонком глядел на нее. Я же поняла все. Я старалась поднять ее. Есенин помогал мне. Любопытные столпились вокруг. Айседора встала и, отстранив меня от Есенина, закрыв голову шарфом, пошла по улицам, не оборачиваясь, не видя перед собой никого. Есенин бежал за нею в своем глупом цилиндре, растерянный.

- Сидора, - кричал он, - подожди! Сидора, что случилось?

Никита горько плакал, уткнувшись в мои колени.

Я знала трагедию Айседоры Дункан. Ее дети, мальчик и девочка, погибли в Париже, в автомобильной катастрофе, много лет тому назад.

В дождливый день они ехали с гувернанткой в машине через Сену. Шофер затормозил на мосту, машину занесло на скользких торцах и перебросило через перила в реку. Никто не спасся. (Если быть более точным, то все произошло следующим образом: автомобиль с гувернанткой и детьми заглох. Шофер вышел, чтобы проверить мотор. Внезапно автомобиль стал задом катиться к Сене. Водитель бросился к дверце, но не смог открыть ее, ручку заклинило, машина накренилась и сползла в реку. Когда автомобиль, наконец, достали из реки, пассажиры были мертвы. После трагедии Айседора ходатайствовала за водителя, которого задержала полиция. "Он - отец, и я должна знать, что он вернулся в семью". - Л.П.)

Мальчик был любимец Айседоры. Говорили, что он похож на Никиту, но в какой мере он был похож на Никиту, знать могла одна Айседора. И она это узнала, бедная".

Париж был потрясен трагедией Айседоры и ее мужеством. Никто не видел ее слез. "Когда я возвращалась в свое ателье, я твердо решила покончить с жизнью. Как могла я оставаться жить, потеряв детей? И только слова окруживших меня маленьких учениц: "Айседора, живите для нас. Разве мы - не ваши дети?" - вернули мне желание утолить печаль этих детей, рыдавших над потерей Дирдрэ и Патрика".

О детях она старалась ни с кем не говорить. Но их образы постоянно преследовали ее. Однажды, увидев их в волнах моря, она бросилась навстречу, но дети исчезли в водяных брызгах. Испугавшись, что сходит с ума, Айседора упала на землю и громко закричала. И тут кто-то дотронулся до ее головы. Перед ней склонился молодой человека "Я могу вам чем-нибудь помочь?" - спросил он. В отчаянии Айседора ответила: "Да, спасите меня. Дайте мне ребенка". Их связь была недолгой: молодой итальянец был помолвлен.

Услышав крик сына, Айседора едва не задохнулась от счастья. Она вновь держит в объятиях собственного ребенка! Это счастье было коротким: через несколько часов мальчик умер. "Мне кажется, что в эту минуту я испытала наибольшие страдания, которые могут быть назначены человеку на земле, так как в этой смерти как будто повторялась смерть двух первых детей, повторялись прежние муки, и к ним присоединились еще новые".

Новая боль Айседоры. Конец идиллии. Смерть поэта

Скажу наперед, что Есенин в самом начале был влюблен в Дункан не меньше, чем вообще мог влюбляться. Женщины не играли в его жизни большой роли. Но вскоре самоотверженность Айседоры, ее преданность и любовь к золотоволосому эльфу порой превращалась в свою противоположность. Все чаще ею овладевала мысль о неизбежном конце их отношений.

"У нее, - пишет видный бельгийский писатель Франц Элленс (настоящее имя Фредерик ван Эрманжан), - не было никаких иллюзий, она знала, что время тревожного счастья будет недолгим, что ей предстоит пережить драматические потрясения, что рано или поздно маленький дикарь, которого она хотела воспитать, снова станет самим собой и сбросит с себя, быть может, жестоко и грубо тот род любовной опеки, которой ей так хотелось его окружить. Айседора страстно любила юношу-поэта, и я понял, что эта любовь с самого начала была отчаянием".

После возвращения из-за рубежа в августе 1923 года "Дункан, - рассказывает журналистка Г.Бениславская, - вскоре уехала на юг (на Кавказ и в Крым). Не знаю, обещал ли Сергей Александрович приехать к ней туда. Факт тот, что почти ежедневно он получал от нее и Шнейдера телеграммы. Она все время ждала и звала его к себе. Телеграммы эти его дёргали и нервировали до последней степени, напоминая о неизбежности предстоящих осложнений, объяснений, быть может, трагедии. Все время придумывал, как бы это кончить сразу. В одно утро проснулся, сел на кровати и написал телеграмму: "Я говорил еще в Париже, что в России я уйду. Ты меня очень озлобила. Люблю тебя, но жить с тобой не буду. Сейчас я женат и счастлив. Тебе желаю того же. Есенин".

Дал прочесть мне. Я заметила - если кончать, то лучше не упоминать о любви и т.п. Переделал: "Я люблю другую. Женат и счастлив. Есенин". И послал.

...Через несколько дней я с Сергеем Александровичем всю ночь разговаривала. Говорили на самые разные темы. Я стала cпрашивать о Дункан, какая она, кто и т.д. Он много рассказывал о ней. Рассказывал, как она начинала свою карьеру, как ей пришлось пробивать дорогу. Говорил также о своем отношении к ней:

- Была страсть, и большая страсть. Целый год это продолжалось, а потом все прошло и ничего не осталось, ничего нет...

Рассказывал, какие отношения были. Потом говорил про скандалы, как он обозлился, хотел избавиться от нее и как однажды он разбил зеркало, а она позвала полицию.

- А какая она нежная была со мной, как мать... В ней вообще очень много нежности.

Во время этого разговора я решила спросить, любит ли он Дункан теперь. Может быть, он сам себя обманывает, а на самом деле мучится из-за нее... Когда я сказала, что, быть может, он, сам того не понимая, любит Дункан и, быть может, оттого так мучается, что ему в таком случае не надо порывать с ней, он твердо, прямо и отчетливо оказал:

- Нет, это вовсе не так. Там для меня конец. Совсем конец. К Дункан уже ничего нет и не может быть, - повторил опять. - Да, страсть была, но все прошло. Пусто, понимаете, совсем пусто..."

Есенин и Дункан окончательно расстались.

Узнав в Париже в декабре 1925 года о трагической кончине Есенина в Ленинграде, Айседора призналась: "Я была потрясена смертью Сергея, но я рыдала и страдала из-за него так много, что, мне кажется, исчерпала все человеческие возможности для страданий".

Годом позже Дункан получила извещение из московского суда о том, что как официальная вдова С.Есенина она наследует гонорары за все его стихи. Айседора отказалась от наследства в пользу матери и сестер поэта.

К счастью, она не мучилась

14 сентября 1927 года в Ницце Айседора Дункан села в машину. "Через минуту после этого, - рассказывает писательница Мэри Дести, - она была мертва.

Как объяснить, что произошло? Когда машина медленно двинулась и не успела еще отойти и на десять ярдов (чуть больше 9 метров. - Л.П.), я заметила, что бахрома ее шали тянется по земле, как текущая вниз тонкая струйка крови. Я закричала: "Айседора, твоя шаль, твоя шаль". Вдруг машина остановилась, и я сказала русскому пареньку Ивану: "Беги быстрее к Айседоре и скажи ей, что у нее свисает шаль и что она разорвется".

Я думала, что машина остановилась, потому что я крикнула, и бросилась к ней. Остановилось еще несколько машин, и Буггатти, водитель автомобиля, пронзительно закричал: "Я убил Мадонну, я убил Мадонну". Я подбежала к Айседоре и увидела, что она сидит на том же месте, что и две секунды назад, когда отъезжала, но ее прекрасная голова свешивается через борт, накрепко стянутая шалью.

Эта мощная гоночная машина была двухместная и очень низкая. Сиденье шофера было чуть впереди второго, так что Буггатти, чтобы увидеть шаль, должен был повернуться. Крыльев у машины не было, и когда Айседора закинула конец шали через плечо, тяжелая бахрома зацепилась за заднее колесо с ее стороны. Естественно, несколько поворотов колеса - и бедная головка Айседоры ударилась о борт, лицо разбилось и было зажато, как в тисках. Первый же быстрый оборот колеса сломал ей шею, повредив яремную вену, и убил ее на месте, как она того всегда желала; она не мучилась ни секунды и не успела понять, что же происходит".

* * *

"Образ Айседоры Дункан, - вспоминает поэт, прозаик и переводчик Рюрик Ивнев (псевдоним Михаила Александровича Ковалева), - навсегда останется в моей памяти как бы раздвоенным. Один - образ танцовщицы, ослепительного видения, которое не может не поразить воображения, другой - образ обаятельной женщины, умной, внимательной, чуткой, от которой веет уютом домашнего очага.

...Чуткость Айседоры была изумительной. Она могла улавливать безошибочно все оттенки настроения собеседника, и не только мимолетные, но и все или почти все, что таилось в душе..."

2004 год.

http://esenin.niv.ru/esenin/dunkan/neschastnaya-zhenschina.htm

*

http://idvm.eu5.org ` http://idvm.w.pw ` http://idvm.chat.ru ` http://idvm.narod.ru
http://idvm.ru.tf ` http://idvm.ya.ru ` http://duncanmuseum.ru.tf
http://duncan.boxmail.biz ` http://r812.eu5.org

© open resource

begin ` texts ` home